«У титана два направления использования: первое — это белила, химические составляющие для красок, и второе — металлический титан, здесь Россия — крупный игрок, занимает ведующие места. В мире четыре страны, которые занимаются металлическим титаном: Россия, Китай, США и Япония. Если вывести Россию с рынка титана, возникает вопрос, где американцы будут брать необходимые изделия. Наверное, им придется брать их в Японии. На рынке палладия Россия занимает гораздо более прочные позиции, чем на рынке титана, на „Норильский никель“ приходится 40% производства палладия, но при этом вторым по значимости после России производители — это страны Южной Африки. Надо понимать, что главным потребителем палладия является не США, а Китай. Кстати, у самих американцев есть определенное количество палладия, они тоже производят его, правда, в небольшом количестве. Почему Россия так долго держалась по этим элементам, понятно, в силу более высокого веса, и как раз о палладии говорил президент Путин, когда вслух размышлял о том, как бы нам нанести определенный ущерб нашим бывшим партнерам, показать им, что санкции — это дорога с двусторонним движением, как раз палладий относится к таким элементам. Мне кажется, что эти американские предложения обойтись без российских металлов не будут приняты. Если завтра вводятся санкции, то послезавтра на рынке образуется серьезный дефицит этого металла, который может поставить под вопрос работу автомобильной промышленности в мире, причем западной промышленности, потому что понятно, что китайцы будут получать от РФ этот металл в нужном количестве и по приемлемым ценам».

«Точка зрения, которую я слышал, видел, знаю, состоит в том, что это некое послание, которое адресовано элитам, руководящим Казахстаном. Руководство Казахстана заявило, что они не видят для себя перспектив вступления в БРИКС, им объясняют, что они неправильно себя ведут, что нельзя сидеть на двух стульях одновременно, и надо сделать свой выбор. Я бы не стал это связывать с конфликтом вокруг зерна, я думаю, что это просто инструмент выражения позиции. Потому что мировой рынок зерна и зерновой продукции огромен. То есть любое количество зерна можно продать на международном рынке, даже если его не ввозить на территорию России, Казахстана и так далее. Тем более, что Россия самодостаточна по зерну, мы полностью обеспечены собственной сельхозпродукцией. Может быть, есть какая-то конкуренция за рынки центральноазиатских государств, Киргизию, Узбекистан, Таджикистан, потому что Казахстан тоже хотел бы туда свою продукцию продавать. Но я думаю, что здесь этот конфликт не является критическим, потому что, если не нашли общего языка на рынках центральноазиатских государств, значит, его можно продать где-то еще, это избыточное зерно. Совпадение же в том, что эти санкции были введены через несколько дней после того, как руководство Казахстана заявило о том, что они не хотят подавать заявку на членство в БРИКС, таких совпадений просто так не бывает».

«Если мы возьмем сегодняшнее положение дел по странам мира, мы увидим, что богатые страны, как правило, располагают развитыми институтами. Но здесь возникает большой вопрос, что первичнее: институты или экономический рост? И существует целый ряд исключений из этой теории об институтах. Самый простой и известный пример — это Великобритания времен экономического развития — XVII, XVIII и XIX века. На континенте, в Старой Европе, в тех же самых Нидерландах, система экономических институтов была более развита, чем в Великобритании. Та же самая история в XIX веке, когда уже там началась промышленная революция, но, опять же, далеко не всегда Великобритания опережала другие страны по уровню развития институтов. На определенном этапе, но во второй половине XIX века, например, немецкое промышленное законодательство по качеству опережало британское. Тем не менее Британия намного опережала Германию по уровню экономического развития. Та же самая история и в современных странах, таких как Китай, где точно нет каких-то сверхсовременных, сверхлиберальных экономических политических институтов, но тем не менее страна показывает очень высокие темпы роста. Отсюда возникает подозрение, что поклонение институтам — это некий карго-культ, который не отражает реального положения дел».

«Если мы берем азотные удобрения, там главный источник сырье для производства удобрений — это природный газ. Природный газ в России дешевый, соответственно, и удобрения получаются дешевыми, и они пользуются спросом по всему миру. И Россия контролирует по разным секторам этих самых удобрений достаточно серьезные доли. Это калийные, азотные удобрения, там РФ занимает больше 20% глобального рынка. С санкциями, понятное дело, идет переориентация на Восток. Ну и вот сейчас одним из крупных покупателей стал Китай. Но при этом надо понимать, что объемы там меньше миллиарда долларов, это вообще ни о чем. И, собственно, надо понимать, что здесь отчасти виновата логистика. Потому что классические потоки поставок на внешний рынок были построены через Балтийские порты. И для того, чтобы тащить их до Китая, необходимо удобрения везти через половину мира, что, безусловно, удорожает поставки. Но тем не менее, в исторической перспективе в течение какого-то количества лет, я думаю, что поставки российских удобрений в страны Восточной Азии, в частности, и в Китай, и в Индию, и в другие страны, будет расти. А так у нас крупнейший партнер по удобрениям — это Бразилия, которая является крупнейшим в мире производителем сельхозпродукции на экспорт. И, соответственно, им нужны большие объемы удобрений, которые Россия туда и поставляет».

«Совершенно очевидно, что это делается для того, чтобы оттуда не разбегался бизнес, инвестиции и люди, потому что в зоне боевых действий, когда там время от времени что-то падает на голову, взрывается, вести бизнес сложно. И издержки, соответственно, резко растут, потому что люди уезжают, работники, особенно ценные, которые знают, что они найдут себе работу где-то еще. Ну и, соответственно, для того, чтобы их удержать, необходимо повышать зарплаты. А повышение зарплат — это издержки, что убивает бизнес. Поэтому для того, чтобы эти территории не превратились в регионы с, скажем так, депрессивной экономикой, необходимо создать упреждающие стимулы для того, чтобы все это там осталось. Ну, соответственно, облегчение налогового режима — это один из инструментов для снижения такого рода издержек. Другое дело, будут ли достаточны те налоговые льготы и преференции, которые люди там получают для того, чтобы бизнес остался как бы на плаву и не был вынужден оттуда мигрировать. Поэтому для того, чтобы понять, сработает это или не сработает — надо понять баланс прибыли и убытков от оставления бизнеса на этих территориях».