16+
Четверг, 28 марта 2024
  • BRENT $ 86.54 / ₽ 7984
  • RTS1125.87
3 февраля 2023, 19:00 Стиль жизниКультура
Спецпроект: Строго по делу

Директор театра-кабаре Crave: «Если ориентироваться на кабаре в любой стране мира, мы закроемся через три месяца»

Лента новостей

В Москве в 2019 году открылся театр-кабаре Crave. На сегодняшний день спектакли там показали уже 500 раз. О том, как создавали кабаре, которое положительно оценили в России, рассказал генеральный директор театра-кабаре Crave Олег Кулухов

Олег Кулухов.
Олег Кулухов. Фото: Елена Лев

Кабаре в России не было последние 100 лет. Несмотря на это и на поражающие воображение цены, Crave и зрителей нашел, и для артистов стал престижной сценой. Об этом исключительно частном бизнесе, попавшем в водоворот времени, рассказал Business FM генеральный директор театра-кабаре Crave Олег Кулухов.

Поскольку кабаре в России не существовало с начала советской власти, то есть более 100 лет, вначале я вас попрошу два слова сказать о том, что это такое.
Олег Кулухов: Это молодой жанр, ему не более 150 лет, он возник в конце XIX века во Франции. Прежде всего — это общение со зрителем, это атмосфера, это условия, в которых все это проходит. Как правило, кабаре начиналось со столиков в небольших кафешках, где гости могли прийти выпить бокал вина, бокал шампанского и послушать, увидеть что-то актуальное, то, что влюбило в этот жанр и сделало его популярным. Потому что не в каждом театре, не в каждом заведении вы можете наслаждаться тем, что происходит на сцене, и что-то выпить, что-то, возможно, закусить. Поэтому, когда мы решили сделать этот проект в России в 2017 году, мы прежде всего думали о том, что это будет за пространство. Это один из основополагающих принципов создания этого жанра. Я уделял очень большое внимание поиску пространства и организации этого пространства, чтобы нашему зрителю было комфортно, удобно, видно, вкусно. На это ушло, конечно, много усилий, анализ того, как это сделано во всем мире.
Поэтому современное кабаре и то, что условно в 1900 году открылось в Берлине, это разные заведения, это разные жанры, но объединяет их возможность зрителя сидеть за столиками и видеть что-то актуальное на сцене.
Теперь, если можно, я перейду сразу к деньгам, потому что любой, кто залезет посмотреть, не будучи заранее подготовленным, может ахнуть, потому что билеты начинаются от 15 тысяч рублей примерно, что примерно 200 евро. Заглянул на сайт самого известного в мире кабаре «Мулен Руж», там на 200 евро они заканчиваются. То есть вы претендуете попасть в Книгу рекордов Гиннесса как самое дорогое кабаре в мире? Вообще, где-то еще это столько стоит?
Олег Кулухов: Если честно, я не думал ни о каких рекордах, я практично подхожу к этому вопросу и руководствуюсь, как и все бизнесмены, законами спроса и предложения. Не очень корректное сравнение, мы были много раз в «Мулен Руж», в Crazy Horse, в «Лидо», во многих кабаре мира. Да, это может стоить 200 евро, это может стоить 100 евро. Средняя цена билета во Франции — 100 евро. Но есть огромное количество мелочей, которые формируют стоимость билета, и уровень не только шоу, но и посещения этого места в Париже, наверное, свое налоговое законодательство, какие-то свои тонкости, которые позволяют им давать шоу за 100 евро. В Москве это невозможно, и это продиктовано не желанием получить сверхприбыль. Прежде всего мы отталкиваемся от минимальных затрат, которые дадут максимальный уровень качества, сервиса и того, что вы видите на сцене.
Чем кабаре Crave в Москве отличается от «Мулен Руж»?
Олег Кулухов: Я могу назвать базовые отличия, которые заключаются в том, что там прежде всего это dinner show, это формат, где гости могут ужинать в процессе просмотра программы. Мы этот момент исключили полностью, потому что я и мои партнеры ценим труд артистов, режиссеров и мы не хотим, чтобы зритель наслаждался стейком во время просмотра нашего шоу. Мы хотим, чтобы, он мог пригубить бокал игристого, съесть канапе с черной икрой, но не более, потому что, на мой взгляд, это неуважение к артистам, неуважение к тому, что дается на сцене. Второе отличие — это камерность. «Мулен Руж», насколько я помню, могу ошибаться, [рассчитан на] 800-900 зрителей, там достаточно уютно в каких-то локациях и совершенно неуютно, если тебя там неудачно посадили. Там нельзя выбрать конкретное место при покупке билета.
То есть это больше ресторан по сравнению с вами?
Олег Кулухов: Нет, это не ресторан, это политика. Публика в России требовательная, и мы понимаем, что люди в России хотят получить то, за что они заплатили. Если наш зритель выбирает третий или четвертый ряды, которые являются в театре Crave cамыми удобными и комфортными для просмотра шоу, значит, он должен сидеть именно там и стоимость билета там будет выше. В Crazy Horse, допустим, тебя могли посадить куда угодно, и ты никак не можешь на это повлиять. Сейчас, возможно, они внесли изменения, я давно там не был в связи с пандемией. Все в мелочах, начиная от санузлов, заканчивая тем, что тебе нужно заплатить несколько евро за то, чтобы сдать пальто в гардеробе, это я говорю про Париж, а не про Москву. Для меня это отсутствие какой-то сюжетной линии. Возможно, я ее не увидел, возможно, я ее не разглядел, для меня это была больше неделя моды, дефиле или что-то такое. Огромное количество красивых костюмов, очень красивых костюмов, красивых артистов, но я ни за что не зацепился, и это как раз и стало причиной, просмотр всех этих шоу на Западе, в Америке, что мы создали продукт, который заставил бы зрителя задуматься, который бы рассказал ему какую-то историю, не в лоб, не каким-то текстом, а историю, которая бы была как-то интерпретирована, и каждый сам что-то выносит из этого. Это, наверное, основные отличия. Я не буду говорить про сервис, про хореографию, про музыку, про оформление зала, про состояние разных моментов, связанных с посудой, с мебелью. Это все нужно сравнивать своими глазами, руками трогать, но отличия есть, да.
Вы говорите, что смотрели разные кабаре в мире, на какое вы ориентировались? Или не ориентировались вообще ни на какое, а делали абсолютно новый проект?
Олег Кулухов: Если мы будем ориентироваться на какое-то кабаре в любой стране мира, мы закроемся примерно через три месяца или не откроемся вовсе. Изначально я ориентировался только на нашу целевую аудиторию, которую видел совершенно отчетливо, как и видел то, что мы создадим с партнерами. Копировать что-то — это путь к провалу, это попытка, которую делали очень многие наши коллеги в Москве. Более десяти раз пытались открыть Crazy Horse в России, и все это заканчивалось очень плохо. Мы, конечно, брали какие-то моменты, которые мы хотели бы повторить здесь, но самое важное было взять моменты, которые мы не хотим повторять, 95% того, что мы увидели, мы не повторили, чтобы не допустить ошибок, которые привели, допустим, к закрытию «Лидо» в мае 2022 года. Нельзя работать десятилетиями, не оглядываясь по сторонам. Мы каждый год меняем шоу, вводим изменения в текущее шоу, в работу своих структур, начиная от сервиса, заканчивая службой безопасности, билетным отделом, и постоянно меняемся.
Вы еще так молоды, в общем-то.
Олег Кулухов: Это и плюс, и минус. Потому что если мы сравним Crave, который открылся в 2019 году, и Crave, который работает сейчас, это тоже совершенно два разных по уровню заведения, это можно сказать и по шоу, и по сервису для наших гостей.
Когда вы открывались, вы были еще дороже или вы подросли в цене?
Олег Кулухов: Конечно, нет. Мы очень аккуратно входили в этот рынок. Мы понимали, что нас никто не знает ни как создателей этого проекта, ни как в принципе театр Crave. Цены были ниже в несколько раз.
Это было убыточно тогда? Потому что ваше шоу действительно очень дорогое, говорю как зритель. Дорогое в хорошем смысле.
Олег Кулухов: Тогда были другие условия, в которых мы открывались, тогда были другие зарплаты, тогда были другие налоги, тогда были другие зрители. Зрители — это очень важный фактор для того, чтобы думать, куда двигаться. Поэтому мы адаптируем ценовую политику, становясь лучше, но в то же время анализируя то, что происходит с нашей целевой аудиторией.
Время, в котором мы живем, уже сильно отличается даже от времен пандемии, и оно ограничивает склонность к удовольствиям, потому что время суровое. На ваш взгляд, в суровое время кабаре будет жить, не будет ли вызывать у какой-то части людей, которым в том числе это может быть, к сожалению, не по карману, массу негатива?
Олег Кулухов: Я сейчас тоже не скажу ничего нового. Все это проходили за последние 100-120 лет. И да, у нас действительно был тяжелый момент в конце февраля — в начале марта. Потом зрители стали возвращаться, и они же приходят сюда, в том числе чтобы получить здесь какую-то отдушину, какой-то отдых от тех отрицательных эмоций, которые окружают сейчас нас в это тяжелое время. Поэтому я не могу делать никаких прогнозов, но я всегда говорю своим артистам, своим сотрудникам, что наша задача — честно и качественно делать свою работу, давать зрителю эмоции, а как оно там будет со спросом или с желанием к нам приходить, это точно не от нас зависит.
Кабаре — это такой жанр, особенно если кабаре известное, который очень хорошо подходит для гостей, которые приехали отдыхать. Тем более он не связан с языком, то есть это оптимально.
Олег Кулухов: Вы совершенно правы, и в январе-феврале 2020 года, это предпандемийные месяцы, в нашем театре практически не звучала русская речь, 80% наших гостей были со всего мира. Мы срочно провели замену состава практически всего хостес, все стали англоговорящие, испаноговорящие, даже была девочка, которая говорила на китайском языке. Но китайцев, кстати, было очень мало, их было очень много в Москве в тот момент, но мы не делали акцент на Азию, мы делали акцент на Европу, и все наши маркетинговые каналы работали как раз на европейский рынок, потому что китайцы бы к нам пришли попозже, это мы тоже знали. Но потом наступил март, и все это закончилось.
Крах «Лидо» не связан ли с пандемией, с отсутствием туристов?
Олег Кулухов: Там совершенно иные причины, они связаны, на мой взгляд, могу ошибаться, с творческим кризисом и с тем, что программа потеряла актуальность и на это никто не обращал внимания. А с туристами в Париже все хорошо, Crazy Horse дает, допустим, 55 представлений в январе в 2023 года, это много, у них зал примерно такой же — 250 мест.
Как человек, который увидел одно шоу, я, конечно, был потрясен уровнем хореографии, вокала, костюмов, декораций, проекции и тем, в каком это количестве и как это меняется. Пытаемся, так сказать, перевести это на бизнес-язык. Понятно, что билеты в Большой театр тоже стоят дорого, потому что там оркестр, хор, декорации и так далее, но там гораздо больше мест, здесь их 200. В итоге это операционно прибыльный бизнес сегодня? Тут работает очень много, я думаю, и дорогостоящих мастеров сцены в разных жанрах, я к тому, что это затратное шоу.
Олег Кулухов: Да, мало того, у нас работают лучшие хореографы, лучшие режиссеры, лучшие артисты, и, конечно, по-другому мы даже не видим себе развитие. Все, что актуальное, это не всегда самое дорогое, но это всегда самое лучшее. Потому что всегда же можно найти баланс между экономикой и желанием того или иного артиста или специалиста быть здесь. Один съемочный день в кино стоит намного дороже, чем один выход на сцену.
Наверное, у вас выход на сцену, допустим, Риналя Мухаметова все равно стоит дороже, чем выход на сцену в любом московском театре?
Олег Кулухов: Не могу ответить на этот вопрос, потому что не знаю, сколько стоит выход в любом московском театре. У нас с Риналем есть контракты, мы безумно довольны друг другом, я надеюсь, с его стороны. Деньги — это последнее, что мы с ним обсуждали, потому что самое главное для меня, когда у человека горят глаза, когда он видит себя на этой сцене и мечтает здесь быть. Деньги — это уже совершенно [десятое].
С учетом всех затрат, с учетом 200 мест, с учетом очень дорогих билетов — это работает как бизнес или инвесторы тратят деньги?
Олег Кулухов: Сегодня у нас достаточно знаменательный день, 500-й спектакль театра Crave начиная со 2 ноября 2019 года, прошло чуть больше трех лет, и мы дали 500 спектаклей. Наша экономика, как и экономика любого театра, связана с сезонностью. Если мы, допустим, говорим про январь или декабрь, да, у нас все хорошо. Есть месяцы, начиная с апреля по август, когда достаточно непросто. Но если отвечать на ваш вопрос очень в общем, то инвесторы не тратят деньги, начиная с открытия театра. Какую-то часть, да, мы попросили у инвесторов, чтобы пережить ковид, потому что мы платили почти в полном объеме зарплаты всем сотрудникам, которых распустили на карантин. Зато нам удалось сохранить всю труппу, весь коллектив театра. А сейчас у нас все хорошо с экономикой.
Театр — это все-таки отдельный мир, про который много шуток, рассказов и так далее, творческие люди. Это же бизнес, который делается в случае с кабаре из помещения, из локации, из общего уровня комфорта, который создается для гостей, но главное, это сцена. Как вы приняли творческий мир, как творческий мир принял вас? Потому что в кабаре Crave работают не рядовые танцовщики, певцы, артисты, здесь выступают люди, которые в этом мире очень хорошо знают себе цену, и я в данном случае не о деньгах.
Олег Кулухов: Я, если позволите, разделю ответ на два вектора. Первый — это до открытия театра, потому что там как раз работают все законы экономики, мы подробно посчитали, какая сумма потребуется для инвестирования, не ошиблись более чем на 7%, все было точно посчитано, реализовано. Параллельно мы арендовали площади для кастингов и репетиций постановки шоу, которое должно было выйти осенью 2019 года. В мае 2019 года мы соединили то, что сделали за пределами этой площадки, с тем что мы успели подготовить. Несколько месяцев ушло на адаптацию хореографии, декораций, видеопроекции, звука и выпуск спектакля.
Законы экономики не работают в театре с артистами, с творческими людьми, и, несмотря на мой большой опыт и в экономике, и в построении разных бизнес-структур, я очень много чего узнал нового и придумал нового, чтобы как-то двигаться вперед. Ни один институт, хоть театральный, хоть экономический, не поможет руководить частным театром-кабаре без государственных дотаций, потому что, насколько я знаю, или их немного, или вовсе нет театров, которые без государственных дотаций могли бы существовать в современной России.
Вы все-таки в этой сфере не работали, а взяли на себя ответственность за проект, значит, начиналось, наверное, с поиска центральной художественной личности. Из афиши, из интернета мы знаем, что художественный руководитель — Василий Козарь, да, фамилия его до того, во всяком случае в более или менее широких кругах, была неизвестна. Как вам далось это построение артистической и режиссерской, сценарной, хореографической матрицы?
Олег Кулухов: Я встретился с большим количеством режиссеров, которых мы рассматривали, и Василий Козарь покорил меня тем, как он смотрит на какие-то вещи, которые другие вообще не видят. Мы сделали на него ставку, потому что тогда он был достаточно неизвестным, но я разглядел в нем колоссальный потенциал, потому что это талантливый человек, который помимо хореографии видит то, что сведет с ума зрителя, то, что вызовет эмоции. Мы с ним с самого начала проекта, у нас вышло с ним три шоу. Помимо того, что он создает эти продукты, он принимает огромное участие в жизни театра Crave, начиная от формирования труппы на начальном этапе, заканчивая подбором команды хореографов, специалистов по видеоконтенту, костюмам и прочей деятельности, которой должен заниматься художественный руководитель.
Вам с ними приходится иметь дело?
Олег Кулухов: Я лично общаюсь и с артистами, и с хореографами, и со всеми нашими подрядчиками, потому что в театре есть художественный совет, в который вхожу я, Василий и один из наших партнеров, и мы принимаем все эти сложные решения, куда двигаться, что есть хорошо, что есть плохо, только совместно.
Мне кажется, один из таких важных вопросов, которые художественный совет, наверное, решил с самого начала, а, может быть, потом как-то пересматривал, это границы допустимого. Я бы так сказал, что все-таки кабаре Crave не то место, куда стоит ходить родителям с детьми.
Олег Кулухов: Смотря сколько детям лет.
Мне кажется, независимо от того, сколько им лет.
Олег Кулухов: Приходите к нам еще хотя бы несколько раз, и вы увидите, что к нам действительно ходят и семьями тоже. Если детям 20-25 лет, они приводят своих родителей и проводят прекрасный вечер вчетвером.
Но все же по жанру это шагает и обращается туда, о чем как раз дети с родителями дома за чашкой чая обычно не говорят, другая сфера чувств и эмоций. Но где грань, где грань этики и удовольствия, как она устанавливалась?
Олег Кулухов: Самое главное нам удалось понять: эта грань совершенно разная в разных локациях. Если во Франции зритель, смотря на обнаженную женщину, умеет восхищаться ее красотой, то еще в 2019 году в России, наверное, это было не так. Сейчас мы научили нашего зрителя видеть прекрасное в каких-то моментах, где костюмы не совсем закрывают тела наших артистов. И эта грань выстраивается только на интуиции, мы руководствуемся тем, что нам самим было бы приятно, эстетично, красиво, и даем это нашему зрителю. Это самый простой ответ на вопрос, здесь нет никаких формул.
Были моменты, когда надо было что-то подвинуть именно на этой шкале, когда можно сказать: давайте чуть откровеннее или чуть-чуть скромнее?
Олег Кулухов: Конечно, да, но это не какая-то шкала, это этапы развития и театра, и нашего зрителя. Потому что к нам же зрители ходят по многу раз, они возвращаются, потому что с первого раза вообще невозможно понять, что ты увидел. Они приводят сюда своих друзей, которые откуда-то приехали, они приходят сюда, потому что у них в жизни какое-то событие. Ты никогда не устанешь смотреть одно и то же шоу, потому что, во-первых, ты всегда найдешь в нем какие-то моменты, на которые ты не обратил внимания в первый раз, а во-вторых, ты научишься со временем понимать, что обнаженная женская грудь — это не страшно, а это просто красиво.
Надо в том числе, чтобы приходили люди, которые умеют достойно реагировать.
Олег Кулухов: Да, и наш зритель вырос вместе с нами.
Не бывало так, что вы наблюдали в публике нездоровую реакцию?
Олег Кулухов: За 500 спектаклей у нас не было ни одного случая, когда со стороны зрителей был какой-то отрицательный посыл. Да, были моменты, когда нам приходилось зрителям делать замечания, потому что они слишком эмоционально реагировали, но, опять же, без оскорбления, без негатива, это от переизбытка чувств. В каждом следующем шоу мы немного приоткрывали как раз эту сторону, которая, может быть, на острие ножа, но это все равно делается так, чтобы люди прежде всего видели красоту.
Сколько времени занимает работа над одним шоу?
Олег Кулухов: Работа над одним шоу занимает примерно полтора года, если мы точкой отсчета берем утверждение идеи. Дальше мы собираем команду, куда входят сценаристы, художники по костюмам, специалисты по видеоконтенту, композиторы, и устраиваем практически ежедневные совещания, в которых структура спектакля обрастает красотой внутри каждого номера, мы видим референсы, мы видим примерные звуки, мы понимаем, какая будет сценография. После этого мы запускаем декорации, костюмы в работу, параллельно идет работа по постановке хореографии на сцене, и дальше наступает магия соединения всего этого.
Сколько шоу, которое готовится полтора года, должно жить на сцене?
Олег Кулухов: Боюсь, я не могу ответить вам на этот вопрос, потому что зачастую это зависит не от нас. Но я могу сказать, что шоу What women want, которое мы дали уже 365 раз, по-прежнему актуально. Crave Airlines — это молодое шоу, премьерное, я думаю, оно тоже будет жить долго. Мы не ставим никаких сроков, возможно, оно будет идти чуть реже через три года, но оно все равно будет идти. Мы адаптируем, мы же кабаре, а смысл кабаре — адаптация продукта к тому, что происходит вокруг нас. Поэтому мы адаптируем номера, мы адаптируем структуру самого шоу, и зрителю всегда это интересно.

Рекомендуем:

Фотоистории

Рекомендуем:

Фотоистории
BFM.ru на вашем мобильном
Посмотреть инструкцию